Европа в пляске смерти - Страница 46

Область права неуклонно растет. В области частных правовых отношений вначале мы наблюдаем простое торжество силы. Затем своеобразное соединение ее с правом: судебные подвиги являются в одно и то же время решением вопроса мечом и решением его предполагаемым вмешательством божества. Но боевой характер все более испаряется из процесса, пока не исчезает окончательно перед правовым. Замена военных обычаев гражданскими в частной жизни идет с силою стихийного закона, и все заставляет думать, что тот же закон будет доминировать и в других областях человеческой жизни.

В пределах одного и того же государства прямое угнетение господствующими подданных сменяется периодом восстаний, открытой междоусобной войны и приводит к периоду конституционного права. Это право предполагает не только закрепление известного соотношения сил отдельных классов, но и способность учитывать, чутко и мирным путем перемещение этих сил.

Не естественно ли ожидать и в международной жизни перехода от прямого засилья и от войны, как суда божия, — теория, которую теперь защищают многие, — к порядку правовому, конституционному, к эре международных соглашений и международной организации?

Дело это огромное и сложное. Здесь надо опасаться всяких иллюзий и замены подлинного прогресса фразами и дипломатическими ухищрениями.

Людьми, быть может наименее подходящими для этого дела, являются дипломаты.

Они полны своеобразных традиционных предрассудков. Связанные всякими церемониями, интригами, совершенно чуждые желания считаться с общими интересами эгоистических государственных организмов, вскормленные на отвращении к общественному мнению, дипломаты как нельзя более способны превратить самое серьезное международное дело в комедию, кажущуюся особенно жалкой, когда ее отбрасывает прочь железною рукой война, презрительно разрывающая „клочки бумаги“.

Не характерно ли, например, — спрашивает Отле, — что в большой зале заседаний Дворца Мира в Гааге совсем отсутствует трибуна для публики? Это символ того, что народ не вхож сюда, что тут все происходит промеж себя. Но если кто-нибудь потерпел полное поражение в самом начале этой войны, так это секретная дипломатия. Ужасно было бы, если бы народы не сумели вынести из этого поражения необходимых умозаключений.

Почти так же мало подходящи для этого дела и профессиональные юристы. Юристы склонны рассматривать все вопросы как формальные проблемы, быть рабами своей специальной логики и тем самым некоторой абстрактной и консервативной метафизики.

Народы должны поручить дело международной организации человечества подлинно живым силам, и такими намечаются, естественно, пользующиеся доверием демократии парламентарии и изучавшие специально экономические, политические, национальные и культурные вопросы люди науки, как равно и практики соответственных областей.

Только такого рода интернациональные конгрессы могут создать предварительные посылки грядущего международного права, только таким может быть состав созидающего его, блюдущего его международного парламента.

Но международное право, как бы прекрасно оно ни было формулировано, теряет всякий смысл, если для проведения его в жизнь не будет одновременно организован международный трибунал.

Представление о международном суде должно быть радикально пересмотрено, и основы его должны быть вполне радикальными. Что сказали бы мы о судье, который, сделав постановление по вашему делу, заявил бы затем, что его совершенно не касается, будет ли его решение исполнено или нет? Такой суд явно лишен всякого смысла. Судья, который в защиту своего индифферентизма относительно осуществления собственного приговора привел бы тот факт, что у него нет никакой реальной силы, дабы принудить стороны согласоваться с ним, вызвал бы усмешку горького презрения. Но именно таковы были до сих пор все третейские международные суды.

Международный трибунал должен опираться на реальную силу. Была бы, конечно, желательна организация международной армии, специально назначенной для, так сказать, полицейской международной службы. Но, быть может, этот план никогда не осуществится. Трудно представить себе, однако, чтобы лояльность государств между собой в ближайшем будущем сделала сколько-нибудь серьезным международный трибунал, не умеющий подкрепить право силой. Но такая сила может быть создана международным договором, по которому все страны обязались бы в случае конфликта не оставаться нейтральными, а грозно смыкаться либо против инициатора войны, либо против обоих нарушителей мира и спокойствия. Круговая порука государств для застраховки мира от припадков воинственности одного какого-либо из них.

Более всего заинтересованы в развитии международного права маленькие страны. Многие представители великих держав склонны подсмеиваться над маленькими странами. Однако, несмотря на их чудовищные бюджеты, умопомрачительные вооружения и заносчивую воинственность, они не импонируют нам, — говорит Отле. — Если большую или меньшую высоту общественного организма мы станем измерять реальными критериями: степенью средней образованности, средней зажиточности гражданина, его средним счастьем — и, с другой стороны, относительными заслугами данного народа перед общечеловеческой культурой, то мы сразу убедимся, что таким странам, как Бельгия, Швейцария, Голландия, или странам Скандинавским нечего краснеть перед бронированными левиафанами».

«То развитие международного права, — говорит Отле, — очерк которого я набрасываю здесь перед вами, не есть мечта. За него говорят две огромные непобедимые силы. Во-первых, царящая в экономической и культурной жизни современного мира тенденция к мировому единству, тенденция, которая может быть временно извращена национал-империалистскими сепаратистскими вожделениями, вопреки стихии и рассудку стремящимися вновь отгородить народы друг от друга китайскими стенами, но во всяком случае не побеждена ими.